Top.Mail.Ru
вписать адрес сайта
Контакты:
karayaz@mail.ru
Версия для
слабовидящих


(III.4.1) Общие особенности вменения ответственности.

Под­лежащее квалификации как уголовное преступление правонарушение подразумевало наличие несколько иных, чем для чисто частноправовых правонарушений с гражданской только ответственностью, критериев действия, лежащего в основе правонарушения. Это различие признава­лось как существенное в римской юстиции: «В уголовных делах устраняет или cмягчает ответственность то, что не имеет такого действия в гражданских». Из этой общей посылки сформировался важный крите­рий виновной необходимости, которая не признавалась в сфере частно­го права ибстоятельством, устраняющим или вовсе освобождающим от ответственности, но в сфере уголовного права могла рассматриваться как черта, преимущественно определившая причину к преступлению (за­щита от нападения, повлекшая смерть нападавшего; нападение на зло­умышленника, поджигателя и т.п.).
Объективная сторона преступного действия могла квалифициро­ваться и чисто формально: при более тяжких преступлениях признава­лось, что покушение наказуется, хотя бы результат предполагавшегося действия и не последовал и конкретного ущерба причинено не было. Уголовно наказуемое причинение ущерба, вреда и т.п. тем самым заключа­лось и в абстрактном посягательстве на публично-правовой порядок, его правила и нормы. Особенности общей конструкции уголовной вины как основания для ответственности обусловили также и то, что различение стадий совершения преступления (оконченное и неоконченное, намере­ние, приготовление т.п.) в большинстве случаев даже не затрагивалось римским правом как обстоятельство, влияющее на квалификацию дей­ствия и наказание преступника.
Преимущественное внимание к цели, к содержанию преступного действия в римской юстиции сформировало еще одну важную особен­ность оценки преступления: практически полное отсутствие различий между действием активным и пассивным, итогом которых стало бы пре­ступление. Не признавалось важных для определения наказаний граней между собственно совершением преступления и соучастием, подстре­кательством к нему (интеллектуальным или физическим), прямым или косвенным исполнением, хотя все оттенки этого преступного поведе­ния были выяснены и разобраны римской юриспруденцией. Считалось что «тот, кто дает согласие, подлежит тому же наказанию, что и те, кто действует». В свою очередь это послужило основанием для вменения уго­ловной ответственности за недоносительство в случаях преступлений против римского народа или государя, причем даже смерть преступника не исключала возможности для уголовного преследования таким обра­зом прикосновенных к преступлению или якобы преступлению. «По де­лам о государственной измене никто не соучастник, но главнейший и единственный исполнитель».
Для уголовного правосудия, согласно Цицерону, «весь вопрос в том, совершены ли противозаконные действия или не совершены». Фор­ма участия субъекта преступления в этом действии полагалась обстоя­тельством малосущественным и во всяком случае почти не влияющим на итог общественной оценки преступника и преступления. Эти общие особенности квалификации уголовно наказуемого действия в римском пра­ве были взаимосвязаны с особенностями понимания уголовно-правовой вины как условия ответственности.