Top.Mail.Ru
вписать адрес сайта
Контакты:
karayaz@mail.ru
Версия для
слабовидящих


(II.4.3) Полномочия монарха.

В общей форме определенные актом о передаче ему государственной власти полномочия монарха охва­тывали почти все области и формы государственного регулирования «пуб­личных дел».
Монарх (государь) обладал законодательной властью, т.е. пра­вом издавать постановления (constitutia), имеющие силу законов и во всем том объеме и качестве регулируемых вопросов, что связывались в римс­ком праве с законом: «Постановления государя есть то, что постановлено . декретом, эдиктом или посланием, и никогда не было сомнения насчет того, что постановления государя имеют силу закона». Монарх призна­вался вправе изымать отдельные случаи или действия отдельных лиц из-под силы права и закона, предоставлять привилегии и в целом творить специальное право. В отношении постановлений государя действовало правило, обратное тому, какое определяло соотношение действия разно­временных законов: позднейшие повеления первенствовали перед более ранними.
С установлением единоличной власти (монархии) в римском пуб­лично-правовом порядке к государю переходили функции и полномочия главы государства. В качестве такового единственно монарх уже обла­дал правом предоставления римского гражданства, а также полномочия­ми по установлению организации провинций, т.е. административно-тер­риториального деления империи, порядка управления вновь образуемыми территориальными единицами, городами и т.д.
Монарх обладал высшей административной (правительственной) властью в государстве. Он мог издавать распоряжения, обязательные для всех должностных лиц (хотя они всегда должны быть персональными, а не всеобщими по содержанию — последнее в традиции римского права могло определяться только установлениями в форме законов о содержа­нии деятельности и полномочиях того либо другого должностного лица). Он председательствовал в Сенате или аналогичном ему государственном учреждении (совете). Он обладал всеми полномочиями и обязанностями по охране правопорядка на основе законов, даже тех, от действия кото­рых сам был изъят. Как бы заменяя прежние покровительственные для граждан полномочия трибунов, государь имел право предоставлять убежище (даже в нарушение законов собственного государства) гражданину или любому иному лицу, мог давать право обжаловать любое решение других должностных лиц.
Монарх обладал и широким кругом судебных полномочий. Он имел право на осуществление личного правосудия в общих рамках права и закона в порядке экстраординарного судопроизводства или поданной на его имя апелляции (см. ниже, IV.4). Признавалось, что в выборе фор­мы уголовного наказания монарх свободен от точного следования право­вым правилам. Монарх обладал совершенным правом помилования, при­чем выраженное в общем виде такое повеление должно было трактовать­ся в наиболее благосклонном для обвиненного направлении. Тем самым в скрытой форме подразумевалось право монарха вообще отступать в сво­ем правоприменении от прямых предписаний законов.
Исключительность публично-правового положения монарха (на основе сосредоточения в его власти широкого круга государственных функций и прав, прежде разделенных между разными учреждениями и институтами) оформилась и в дополнительных, исключительных правах-прерогативах монарха, которыми ни по отдельности, ни в совокупности не характеризовались полномочия республиканских и традиционных ор­ганов власти. Личность государя была изъята из-под действия законов и права. Собственность императора не подлежала регулированию тради­ционным частным правом и имела привилегированный статус как в от­ношении ее охраны, так и в отношении возможных претензий со сторо­ны третьих лиц. Преступления, совершенные против личности и власти монарха, рассматривались как посягательства на власть всего римского народа, как преступления против сообщества в целом, образуя специфи­ческую категорию (laesae majestatis). Традиция предписывала исходить из презумпции благости действий государя в сомнительных случаях, их подзаконности и непротивоправности; все обвинения в адрес монарха по этому поводу должны были доказываться выдвигавшими их лицами, т.е. действия монарха в том числе не подлежали правовому удостоверению. Это последнее требование было, по существу, важнейшей гарантией пра­вительственной деятельности монарха в качестве главы государства.