В ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и ст.16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" закреплены два фундаментальных положения, в значительной мере обеспечивающих жизнеспособность института третейского суда как основанного на третейском соглашении.
Принцип "компетенции-компетенции"*(372) означает право третейского суда после возбуждения и в ходе третейского разбирательства решать вопрос о наличии у него компетенции без обращения к государственному суду, который осуществляет "последующий" контроль в отношении такого решения в установленных законом пределах и порядке на стадиях производства по делам об отмене/исполнении решения третейского суда.
Автономность третейского соглашения (третейской оговорки) - положение, наделяющее в силу закона третейский суд компетенцией рассматривать и разрешать вопрос о действительности третейского соглашения отдельно (автономно) от вопроса о действительности договора, в который это соглашение (оговорка) включено или к которому оно относится. Законодательное закрепление принципа автономности третейского соглашения оговорки является основанием для разрешения третейским судом спора, возникшего из признанного им недействительным договора, при условии, что основание недействительности договора не является одновременно основанием недействительности оговорки.
В настоящее время эти принципы закреплены в правилах третейского разбирательства, в законах многих государств и в международных договорах. На содержание принятых в последние годы национальных законов о третейском суде в части регламентации принципа "компетенции-компетенции" оказало содержание ст. 16 Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже"*(373).
Это делает обоснованным толкование и применение закрепленных в российских законах принципов с учетом приводимых ниже исходных положений Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже" и информации об их эволюции:
оформляющие принципы "компетенции-компетенции" и "автономности арбитражной (третейской) оговорки" нормы имеют императивный характер, т.е. не предоставляют сторонам права договариваться об исключении либо об ограничении полномочий третейского суда решать вопрос о наличии у него компетенции "рассматривать переданный на его разрешение спор". Принимая такое решение, разработчики Типового закона исходили из важнейшего практического значения принципа "компетенции-компетенции", не позволяющего стороне уклоняться от участия в третейском разбирательстве, просто заявив возражение об отсутствии у третейских судей компетенции рассматривать этот спор;
жизнеспособность института третейского суда в значительной мере обеспечивается законодательным закреплением права ("компетенции") третейского суда "самому", "самостоятельно" (т.е. без обращения к государственному суду) решать вопрос о наличии или об отсутствии оснований существования у него компетенции рассматривать спор, в том числе по возражениям о наличии или действительности третейского соглашения;
состав третейских судей может рассмотреть вопрос о наличии у него компетенции как по инициативе стороны третейского разбирательства, так и по собственной инициативе, пределы которой полагаются ограниченными:
"сначала и прежде всего сами арбитры*(375) должны принимать решение относительно своей компетенции при условии последующего судебного контроля"*(376);
судебный контроль в отношении решения третейского суда о наличии у него компетенции допускается в пределах, определенных в статьях об отмене/исполнении решений третейского суда (ст.16, 34-36 Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже"/ разд.VII и VIII Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"*(377);
реализация принципа "компетенции-компетенции" обеспечивается и законодательным закреплением в значительной мере связанного с ним принципа автономности арбитражного соглашения, позволяющего третейскому суду:
Именно для этой цели под автономностью арбитражного соглашения (оговорки) принято понимать его независимость от остальных условий содержащего его (основного) договора. Принцип автономности арбитражной оговорки в рассматриваемом контексте трактуется как означающий, что "судьба арбитражного соглашения отделена от судьбы основного договора", в который это соглашение включено или к которому оно относится*(379).
Таким образом, принцип автономности третейской оговорки справедлив:
б) если третейское соглашение (оговорка) признается незаключенным как составляющее часть незаключенного договора*(381).
Во втором случае третейские судьи рассматривают возражение об отсутствии у них компетенции в связи с тем, что содержащий третейскую оговорку договор "никогда не существовал", устанавливают обоснованность заявленного возражения в отношении договора и применяют основания сделанного вывода к третейской оговорке. Это "поражает" оговорку, и третейские судьи должны признать, что они не обладают компетениией*(382).
Поскольку на практике может вызывать затруднение разграничение двух названных случаев проявления принципа автономности третейской оговорки, далее приведены примеры, являющиеся "визитными карточками" каждого из них.
В качестве хрестоматийного примера применения принципа "автономности арбитражной оговорки" как означающего независимость такой оговорки от "судьбы" основного содержащего такую оговорку контракта и в отечественной, и в зарубежной литературе часто приводится дело по спору между Внешнеэкономическим объединением "Союзнефтеэкспорт" и бермудской компанией "Джок Ойл".
В этом деле Внешнеторговая арбитражная комиссия признала, что арбитражное соглашение "является процессуальным*(383) договором, независимым от материально-правового договора, и что поэтому вопрос о действительности или недействительности этого договора не затрагивает соглашения", а последнее само по себе в данном случае юридически действительно"*(384).
Предметом рассмотрения Внешнеторговой арбитражной комиссии было дело по иску В/О "Союзнефтеэкспорт" к фирме "Джок Ойл". Советское объединение подписало с фирмой контракт на поставку истцом ответчику значительного количества нефти и нефтепродуктов. Ввиду прекращения фирмой, находившейся на Бермудских островах, оплаты части поставленного ей товара дальнейшие поставки были приостановлены. Затем истец на основании арбитражной оговорки контракта, предусматривавшей, что все споры будут рассматриваться во Внешнеторговой арбитражной комиссии в Москве, обратился с иском в этот постоянно действующий арбитражный суд.
Ответчик ссылался на недействительность контракта, поскольку он был подписан со стороны истца только председателем объединения, что являлось нарушением действовавшего в то время советского законодательства, согласно которому договоры должны подписываться двумя лицами. Недействительность же контракта, по мнению ответчика, влечет за собой недействительность арбитражной оговорки, устраняя тем самым компетенцию Внешнеторговой арбитражной комиссии по возникшему спору.
Внешнеторговая арбитражная комиссия признала контракт недействительным с момента его подписания, но в то же время отклонила возражение ответчика в части, касающейся арбитражной оговорки, и разрешила спор по существу. Внешнеторговая арбитражная комиссия исходила из самостоятельности арбитражной оговорки. "Арбитражное соглашение, - указывалось в решении, - может быть признано недействительным лишь в том случае, если в нем будут обнаружены пороки воли (заблуждение, обман и др.), нарушения требования закона, относящиеся к содержанию и форме заключенного арбитражного соглашения. Таких обстоятельств, приводящих к недействительности арбитражного соглашения, нет, и ни одна из сторон не заявила о его недействительности, ссылаясь на такие обстоятельства"*(385).
Второй из рассматриваемых случаев становится более понятным на примере дела из практики Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ (МКАС)*(386).
Состав арбитров пришел к выводу, что МКАС не обладает компетенцией рассматривать спор между российской организацией иностранным ответчиком при следующих обстоятельствах. Состав арбитров признал незаключенным и не имеющим юридической силы содержавший арбитражное соглашение контракт, поскольку этот контракт не был подписан одной из сторон (ответчиком). Подписавшее этот контракт от имени ответчика лицо никогда не являлось сотрудником фирмы-ответчика и не получало от ответчика полномочий на его подписание. "Поскольку контракт не считается подписанным ответчиком, арбитражное соглашение, предусмотренное этим контрактом, являющееся соответственно его частью, не может быть признано заключенным сторонами".
Во избежание трудностей в процессе правоприменения, следует принимать во внимание два несущественных на первый взгляд различия в российских законах о третейском суде (международном коммерческом арбитраже).
Во-первых, разное значение имеет термин "третейский суд", определенный во второй статье каждого из сравниваемых законов. В Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже" "третейский суд" (the arbitral tribunal) означает "единоличного арбитра или коллегию арбитров (третейских судей)". В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" "третейский суд - постоянно действующий третейский суд или третейский суд, образованный для решения конкретного спора...:". Следовательно, в первом случае правом решения вопроса о своей компетенции наделен состав третейского суда, сформированный для рассмотрения спора в третейском суде любого из двух видов: ad hoc или постоянно действующем третейском суде. Во втором - пределы применения принципа "компетенции-компетенции" могут быть, по-видимому, расширены и применяться не только составом третейского суда, но и постоянно действующим третейским судом в лице председателя, его заместителей, иных лиц, наделенных таким правом в соответствии с правилами постоянно действующего третейского суда*(387).
Второе из отличий ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" состоит в указании не на "ничтожность", а на "недействительность" содержащего оговорку договора. Требует обсуждения вопрос о пределах в таких случаях правомочия третейского суда инициировать рассмотрение вопроса об отсутствии у него компетенции в отсутствие соответствующего заявления стороны третейского разбирательства. Представляется, что этот вопрос должен быть решен ограничительно: третейский суд вправе рассматривать по собственной инициативе вопрос о наличии (об отсутствии) у него компетенции только при установлении обстоятельств, указывающих на возможную ничтожность содержащего оговорку договора. Возложение на третейский суд аналогичной обязанности в отношении оспоримых сделок противоречило бы принципу диспозитивности третейского разбирательства, закрепленному в ст. 18 этого Федерального закона.